Каникулы строгого режима - Страница 55

— Виктор Сергеевич, можно вас на секундочку?.. У меня к вам личная просьба.

Растерявшийся Сумрак не знал, как реагировать, поэтому, помявшись, выдавил малокультурное: «Ну дык».

— В вашем отряде есть мальчик… Арсений Пантелеев… Это мой сын. Он хороший, только немного беспокойный. Без отца рос, а я не всегда успевала… Я хотела его в свой отряд взять, но ему интересней со сверстниками. Вы с ним не очень строго, хорошо?

Татьяна Павловна улыбнулась так, что у человека и авторитета Виктора Сергеевича подкосились волосатые ноги. А голос?! Какой у нее голос! Киллеру лаять и лаять…

— Без база… В общем, само собой…

— Вообще, здорово, что вы с нами, — продолжала Татьяна Павловна, — спокойнее как-то… Без мужчин неуютно.

— Ну, это… Конечно.

— Просто кругом тайга, а до Потеряхино три километра… Мало ли что случится? У нас в газетах писали, что недавно из колонии два бандита сбежали и где-то в тайге прячутся. Женщину уже одну задушили и ограбили. Ужас. А у нас дети…

— Да… Атас, ой, то есть да — ужас, — Виктор Сергеевич по-прежнему не мог взять себя в руки.

— Если Арсений будет хулиганить, вы мне сразу говорите, не стесняйтесь…

Про то, что сын Татьяны Павловны уже отличился, пришив его к матрасу, воспитатель ябедничать не стал.

— Хорошо, хорошо, заметано…

— Не поняла, что заметано?

— А… В смысле, замазано. Кофточка у вас замазалась. — Виктор Сергеевич осторожно стряхнул несуществующую грязь с плеча Татьяны Павловны.

От прикосновения его дернуло током, но это не было статическим электричеством.

— Ой, спасибо… Наверное, в клубе прислонилась.

Воспитатель первого отряда еще раз сногсшибательно улыбнулась, помахала ручкой и пошла в направлении своей яхты. А Виктор Сергеевич остался стоять, будто замороженный, глядя ей вслед. В клубе завели старую грустную песню на французском языке. А над головой включились звезды. Атас! Нереально! Взвейтесь кострами, синие ночи!

— Чего стоим, кого ждем? — Кольцов вернул напарника в реальность.

Сумрак вздрогнул, покачал головой, словно стряхивая невидимую паутину.

— Никого… Собирай пацанов.

Построив отряд, педагоги погнали его к яхте, помахивая сорванными прутиками. Через пятнадцать минут все должны быть в постели. Распорядок — закон.

— Знаешь, кто тебя пришил? — ехидно усмехнувшись, спросил Евгений Дмитриевич, когда они отошли от клуба.

— Знаю… Пантелеев и Жуков.

— Правильно. А откуда?

— Стуканули… Тебе тоже?

— Не стуканули, а сообщили. Оперативная информация. Я же говорил, пока никто ничего лучшего в мире не придумал. И не придумает… Все правильно, зачем всем отдуваться за двух полудурков. Надо бы им, кстати, мозги вправить, чтоб не шалили. И чтоб другим неповадно было.

— Как вправить?

— Ну, без компота там оставить или купания…

— Не надо… Я сам с ними разберусь.

— Только без последствий, — на всякий случай предупредил вожатый, — а то в суд подадут.

— Лучше другое скажи. Пока я там, у локалки спал, ты никого, часом, не пришил?

— В смысле?

— Эта, Таня… Татьяна сказала, что бабу мочканутую в тайге нашли. На гоп-стоп поставил кто-то. Дружки твои менты на нас вешают.

— Ого! Сильно. Не, я не убивал никого. Я, наоборот, привык… ловить тех, кто убивает.

— Ну вот и лови. Ладно, если за побег нам накинут, а если еще и за мокруху…

— Без улик не накинут.

— Это ты пионерам рассказывай. На кружке. Я-то знаю, как вы накидываете.

Спать пионеры категорически не желали. В койки легли, но засыпать не собирались.

Еще бы. Столько новых впечатлений за день, столько новых лиц. И каждый должен был выплеснуть эмоции. Какой тут сон?.. Но едва кто-то из воспитателей заходил в палату, все прятались под одеяло и притворялись спящими.

— Если я еще хоть раз услышу чей-то голос, вся палата завтра останется без… Без… Без чего-нибудь, но останется… — Евгений Дмитриевич использовал проверенный метод. — Я ясно сказал?

— А мы спим.

Выйдя из палаты, он решил применить еще один прием из арсенала оперативно-розыскной деятельности — негласное прослушивание. Громко топая, прошел по коридору, затем на цыпочках вернулся и прислонил ухо к тонкой двери.

Несколько секунд было тихо. Потом заскрипели кроватные пружины.

— Давай, дальше рассказывай!

Даже шепот различался довольно хорошо.

— Да, давай! Он ушел…

— Ну, в общем, они в тайге прячутся и людей едят. Одна женщина пошла в лес за ландышами. Он нее только одежда осталась. И голова.

Кольцов узнал голос Арсения.

— Да ладно врать! — возразил кто-то.

— Не вру я! Мать сказала, в газетах писали. Один якобы одноглазый и однорукий, а второй на черта похож.

— Точно! — поддержал второй голос. — Я тоже слышал. Задушили и съели. Их не поймали еще. Могут и здесь появиться.

— Пусть только попробуют… Мне брательник нож дал.

Ого! Хороши детишки! С холодным оружием! Евгений Дмитриевич вспомнил свое пионерское детство. Они тоже рассказывали друг другу всякие страшилки перед сном. Про «желтые пятна», «пиковую даму» и «черную руку», вылезающую прямо из стены… И про людоедов, и про ужасных чудовищ, пожирающих детей. И всегда находился кто-то смелый, с братовым ножом или самострелом-поджигой. И вожатые тоже не могли заставить их успокоиться и заснуть. В конце концов дети засыпали сами, забившись от страха под одеяло.

Кольцов постоял немного, потом вернулся в каморку, решив не вмешиваться в разговор. Через час сами угомонятся. Он разделся и повернулся лицом к стене, не погасив лампочку.